В возрастной психологии в настоящее время детством называется период личного формирования человека от рождения до отрочества, который включает развитие от беспомощного существа до вполне сознательной личности, способной принять ответственность за своих близких и самого себя [5, с. 96]. Детство характеризуется не только возрастными психологическими и физиологическими чертами, но и особенностями мировосприятия. Поэтому гуманитарная наука рассматривает детство и как установленный период развития человека, и как специальный психокультурный феномен. 

Прежде чем понятие детства сформировалось в качестве психокультурного феномена, оно существенно эволюционировало. Так, в период античности детство как понятие еще не существовало, так как постоянные войны содействовали быстрому взрослению, не позволяя долго оставаться ребенком. Согласно Библии, серьезное восприятие ребенка берет начало еще в ветхозаветное время, когда отцом еврейского семейства Авраамом были созданы постулаты высоконравственного поведения и образа жизни. Сущность этих традиций воспитания заключалась в исполнении закона Божьего. Однако христианское средневековье еще не понимало, что такое детство, хотя литература средневековья, основываясь на христианских традициях, представляло детство как образ рая. Детство в эпоху Просвещения выделилось в качестве особого периода онтогенеза благодаря просветительской концепции Дж. Локка о воспитании, а также учению Ж.-Ж. Руссо о «естественном» человеке. 

В эпоху романтизма детство осмысливается как культурный миф. Так постепенно в культуре и в литературе миф детства превращается в целую философию.

Исследование детства в русской литературе объясняется тем, что вслед за Ю.М. Лотманом мы сохранили в русской литературе средневековую христианскую простоту во взгляде на мир и на человека [4, с.127-137]. Особенно это утверждение касается творчества Ф.М. Достоевского, произведения которого уникальны и носят творческий метод, в основе которого лежит идеал Христа, определяющий так называемую категорию преображения. 

Значительным структурным компонентом мифа детства является идиллическое представление о природе. В трудах Достоевского описания природы раскрывают ее сложный религиозно-философский смысл. Основополагающая мысль Достоевского заключается в том, что человек, совершив грехопадение, утратил свое единство и отошел от Божественного подобия. Источником богоподобия, по словам Р.В. Плетнева, в творчестве Достоевского выступает земля в русской культуре как символ Богородицы [6, c.152]. Этот символ есть почти во всех романах Достоевского, особенно ярко он представлен в «Преступлении и наказании» и в «Бесах». Так, в романе «Бесы» Марфа Тимофеевна Лебядкина открывает читателю целостность «Бога и природы». В творчестве Достоевского структурно-семантический компонент любви к былому может быть выявлен из воспоминаний как самого писателя, так и его героев. Воспоминания детства влияют на всю последующую жизнь, о чем сам Достоевский говорил: «Без святого и драгоценного, унесенного в жизнь из воспоминаний детства, не может и жить человек <...> сомнения нет, что впечатления и воспоминания и может быть, самые святые и сильные, унесутся и нынешними детьми в жизнь» [2] .

В жизни самого Ф.М. Достоевского таким отрицательным детским воспоминанием, свидетелем которого он был еще ребенком, стала сцена изнасилования малолетней девочки пьяным. В результате маленькая девочка, истекая кровью, скончалась. На эгоцентричного Федора этот эпизод произвел особое впечатление и навсегда остался в его памяти. Как говорила Л.И. Сараскина, «из романа в роман будет преследовать Достоевского сюжет замученного ребенка – несчастное дитя будет являться ему и во снах» [7, с.72]. Важно и то, что мать писателя, Мария Федоровна, умерла, когда Федору Михайловичу не было еще и шестнадцати лет. Воспоминания о маленькой девочке и ранняя смерть матери стали причиной не только обращения писателя к исследованию детской психики, но и к осуществлению своеобразной педагогической проповеди, обращенной, прежде всего, к родителям и педагогам: «Вся педагогика ушла теперь в заботу об облегчении» [3, с. 9].

По Достоевскому, одним из значимых элементов в отношениях ребенка и взрослого является ответственность взрослых за детей. Ребенок в процессе развития подражает своим родителям, отношения с которыми им воспринимаются как эталонные, что оказывает важное влияние на мировоззрение ребенка и его созревание. Достоевский не так критиковал насилие, сколько призывал к отказу от равнодушного отношения к детям. 

Значимое место в творчестве Достоевского как элемент мифа детства занимает архетип матери, который традиционно на Руси восходит к образу Богородицы, находящий свое место почти во всех последних романах писателя. Также стоит сказать о так называемых пяти романных иконах, замеченных Т.А. Касаткиной. Эти иконы созданы «словесными средствами и повторяют важнейшие сюжеты православной иконописи (в «Преступлении и наказании» это икона Богородицы Споручница грешных, в «Братьях Карамазовых» – Причащение апостолов, в «Идиоте» – Положение во гроб) [3,2005]. Достоевский использует Богородицу как архетип матери и образы святых в качестве эталона для изображения христианского образа женщины. В работах Федора Михайловича анализ отцовско-материнского комплекса доказывает то, что писатель обращается к проблеме «случайного семейства», ставшей показателем разгрома института семьи, и взваливает вину на родителей как тех, кто должен нести ответственность за ребенка и за семью.

Исходя из сказанного выше, можно сделать следующие выводы:

1. В творчестве Достоевского миф детства действует в образе «золотого века» – состояния, сравниваемого с небесным блаженством в представлении средневекового христианства. 
2. Человек в результате грехопадения утратил единство с Богом, а символом единения ребенка и высшего является земля-Богородица, образ матери.
3. Без «святых и драгоценных» воспоминаний детства не может сформироваться полноценная личность.
4. Взрослые несут ответственность за детей, отношения с родителями им воспринимаются как эталонные.  Поэтому не должно быть равнодушия в отношении ребенка, которое страшнее насилия.